Девиантология: социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других "отклонений"

Однако постепенное прозрение, постепенное понимание неэффективности привычных, традиционных форм социального контроля, основанных на ограничениях, запретах, репрессиях, порождают надежды на различные новации в этой сфере. Мы рассмотрим лишь некоторые подходы, обозначившиеся в мировой и отечественной теории и практике совершенствования социального контроля над девиантностью.

Community policing. Первыми, кто сталкивается с различными девиациями – от семейных конфликтов и озорства подростков до тяжких преступлений – это полиция (милиция).

Мы привыкли к тому, что «у нас» существует милиция (и «моя милиция меня бережет»), а полиция – «у них», за рубежом, в «капиталистических странах». В действительности, милиция – это вооруженные группы населения, обычно создаваемые для самообороны граждан, для поддержания правопорядка в неординарных случаях: мятежи, восстания, гражданские войны, чрезвычайные ситуации. Поэтому после Октября 1917 г. некоторое время наша милиция вполне соответствовала своему названию. Она была сформирована «из рабочих вооруженных отрядов, которые в первые дни Советской власти призваны были охранять революционный порядок и общественную безопасность»*. Но позднее, когда была создана соответствующая профессиональная государственная служба, старое название сохранилось, очевидно, лишь для того, чтобы подчеркнуть отличие нашей милиции от их полиции. В действительности же российская милиция давно уже (свыше 80 лет) суть полиция – по своим функциям, организации, профессиональным кадрам, униформе и т. д., и надо полагать в недалеком будущем приобретет свое подлинное имя. Так что далее, говоря применительно к России «полиция», мы будем иметь в виду милицию.

* Юридический словарь. М., 1953. С. 328.

Взаимоотношения власти и населения, полиции и населения – многовековая и мировая проблема. Она обострилась после Второй мировой войны в связи с фиксируемым во всем мире ростом зарегистрированной преступности, «страхом перед преступностью» и «моральной паникой»*.

* Cohen S. Folk Devils and Moral Panics. St. Albans, Paladin, 1973.

В развитых современных странах идет поиск путей совершенствования взаимодействия, партнерства между населением и полицией в целях повышения защищенности граждан, эффективности правоохранительной деятельности, минимизации незаконных действий полицейских. Одна из активно развиваемых стратегий – «Community policing»*. Ее суть: формирование и развитие партнерских отношений между полицией и комьюнити – общиной, ее институтами; организация «соседского контроля» (neighbourhood-watch) при консультативной помощи полиции. Важнейшая идеологема: сервисное обслуживание населения полицией. Полиция служит населению, обеспечивая безопасность каждого налогоплательщика. Основная функция полиции – защита населения, каждого жителя страны от преступных посягательств, защита законных прав и интересов граждан. Кстати говоря, это записано в качестве главной задачи в ст. 1 Закона РФ «О милиции».

* Fehervery J., Stangl W. (Hg.) Polizei zwischen Europa und den Regionen. Wien: WUV-Universitatsverlag,, 2001; Kury H. (Hrsg.) Konzepte Kommunaler Kriminalpravention. Freiburg, Edition luscrim, 1997; Skogan W., Hartnett S. Community Policing, Chicago Style. Oxford University Press, 1997; Lab S., Das D. (Eds.) International Perspectives on Community Policing and Crime Prevention. Prentice Hall. Upper Saddle River, New Jersey, 2003.

Из личных воспоминаний. В каждом полицейском участке Вены, в Центральном управлении, в кабинете начальника криминальной полиции генерала М. Эдельбахера, на авторучках и плакатах можно прочитать: «Sicherheit und Hilfe – Ihre Wiener Polizei» («Безопасность и помощь – Ваша Венская полиция»). Этому учат детей в школе и полицейских в училищах. В Австрии, как в большинстве европейских стран, полицейский патруль должен прибыть к месту вызова в течение 2-3 минут, чему я однажды был случайным свидетелем, причем на моих глазах две полицейские машины подлетели к правонарушителям с двух разных сторон.

Проблема взаимоотношений полиции (милиции) и населения особенно остро стоит в современной России. Это объясняется незащищенностью населения от преступности и иных незаконных посягательств; неэффективностью деятельности органов милиции по защите граждан, их законных интересов; коррумпированностью милиции (наряду с тотальной коррумпированностью всех властных структур и правоохранительных органов); противоправными действиями сотрудников милиции в отношении граждан, включая пытки. Причины сложившейся ситуации: многовековая традиция репрессивной функции российского государства и его органов по отношению к подданным; многовековая традиция коррумпированности органов власти, управления, юстиции в России; состояние аномии (Э. Дюркгейм) как результат коренных социально-экономических преобразований; недопустимо низкая оплата труда сотрудников милиции (что не оправдывает взяточничества, но отчасти объясняет его) и ряд других обстоятельств.

В условиях отечественного псевдокапитализма с лозунгами «Обогащайтесь!» и «Все на продажу!», при колоссальном разрыве материального уровня узкого слоя сверхбогатых и массы нищего населения, мизерной оплате труда сотрудников милиции (вариант древнерусского «кормления»?) последние вынуждены решать свои материальные проблемы путем ухода из милиции в коммерческие структуры, включая охранные предприятия; нелегального «совместительства» в коммерческих структурах; откровенного взяточничества.

Исследование коммерциализации российской полиции было проведено Институтом социально-экономических проблем народонаселения РАН (ИСЭПН) в 2000-2002 г., результаты доложены и обсуждены на семинаре, состоявшемся 13-14 февраля 2003 г. в Москве и опубликованы*. Сотрудники милиции подрабатывают посредством как законной деятельности (охранной, преподавательской, научной), так и (в значительно больших масштабах) незаконной деятельности (взятками, частными заказами, предпринимательством, «малым бизнесом», частным извозом и др.). В итоге «общий доход, получаемый правоохранительными органами, скорее всего, существенно больше, чем платит государство» (Л. Косалс). Это еще один довод в пользу утверждения о фактически развитой в России феодальной системе «кормления», когда государство оплачивает труд «бюджетников» заведомо ниже приемлемого уровня существования. Между тем, «активная занятость работников милиции коммерческой деятельностью переориентировала милицию как социальный институт с оказания правоохранительных услуг жителям страны на оказание тех услуг, которые могут быть оплачены. Перегрузка милиционеров как минимум ведет к формальному выполнению ими своих служебных обязанностей, а как максимум – к невыполнению» (О. Коленникова).

* Коленникова О., Косалс П., Рывкина Р., Симагин Ю. Экономическая активность работников правоохранительных органов постсоветской России: Виды, масштабы и влияние на общество (на примере милиции). М., 2002.

Милиция поражена коррупцией. Так, по данным исследований Фонда ИНДЕМ, правоохранительные органы занимают четвертое место из 29 структур по степени коррумпированности. «Идет вытеснение милицией криминальных группировок, служащих "крышами" малому и среднему бизнесу, с последующим присвоением себе этих функций вместе с соответствующими доходами»*.

* Сатаров Г. Диагностика российской коррупции: Социологический анализ. М., 2002. С. 7, 13.

Не будем лукавить: применение полицейскими физического «воздействия» в отношении задержанных, арестованных, обвиняемых встречается во всем мире. Но в цивилизованных странах такие факты носят ограниченный характер как по частоте, так и по применяемым мерам, а в случае их огласки служат предметом серьезного разбирательства и наказания виновных – от увольнения из полиции до уголовного преследования. В России побои, избиение – обыденное явление, нередко и применение пыток. Об этом свидетельствуют рассказы жертв милицейского насилия, многочисленные публикации в прессе, сообщения правозащитных организаций, результаты национальных и международных расследований*.

* См., например: Насилие в органах внутренних дел: иллюстрации к докладу. М., 1997; Пытки в России: «Этот ад, придуманный людьми». Лондон: Международная амнистия, апрель 1997.

Пытки систематизированы и описаны: «слоник», «растяжка», «распятие», «ласточка», «конвертик»*. Их частота, привычность (если к такому можно привыкнуть!), системность породили рубрику «Пытки как будни России» в бывшей «Общей газете» Е. Яковлева. К числу необходимых реформ известный судья, заслуженный юрист РСФСР С. Пашин относит «прекращение пыток задержанных в "правоохранительных органах" как социального явления»**. У нас «вся страна превращается в пыточную камеру», отмечал в 2002 г. председатель подкомитета по правам человека Государственной Думы***. При этом Госдума отказалась рассматривать законопроект об ответственности за пытки (это понятие вообще отсутствует в действующем Уголовном кодексе!).

* См., например: К праву. Информационный бюллетень Общественного центра содействия реформе уголовного правосудия. 1998. № 5.

** Пашин С. Черная неправда УПК // Terra Incognita. № 3-4, 2001. С. 15.

*** Рыбаков Ю. Куда идем... // Terra Incognita. № 1, 2002. С. 4.

Поводом для применения пыток чаще всего служит «выбивание» признания в совершении преступления (часто – у невиновного), недовольство «запиранием» подозреваемого, а то и без всяких «причин». О побоях и говорить нечего – сперва отбить почки, сломать ребра, а потом уже выяснять – у кого и за что... Объектом насилия может стать каждый: в печать просачивались сведения об избиении и причинении увечий аспирантам МГУ, профессору, офицеру-подводнику и даже – не разобравшись – своему коллеге в штатском...

Каковы источники преступного насилия со стороны сотрудников милиции? Их много, в том числе:

– тяжелое наследие царской полиции (с известной «зуботычиной») и советского репрессивного тоталитарного режима, олицетворением которого были страшные НКВД и ГУЛАГ;

– требования «сверху» максимальной «раскрываемости» преступлений любой ценой (справедливости ради следует заметить, что министр внутренних дел Б. Грызлов летом 2001 г. призвал отказаться от этого «показателя» работы милиции, но принципиальных изменений в правоохранительной деятельности пока не наблюдается);

– «репрессивный» менталитет законодателей (действующий Уголовный кодекс РФ 1996 г. – самый жестокий по санкциям за весь XX в.), исполнительной власти, работников милиции, прокуратуры, суда;

– утрата милицией за годы реформ многих высококвалифицированных сотрудников (в частности, из-за крайне низкой оплаты нелегкого труда), утрата профессионализма, «восполняемая» побоями и пытками;

– «опыт» Афганистана и Чечни;

– полная безнаказанность за творимый произвол.

Все это привело к тому, что светлый образ «дяди Степы»-милиционера, защитника взрослых и детей, померк в глазах бесправных, беззащитных и потерявших всякую надежду добиться справедливости граждан. Это не означает, конечно, что в милиции не осталось самоотверженных, бескорыстных, порядочных профессионалов (автор этих строк лично знает немало таких), но не они, увы, определяют образ сегодняшней милиции в глазах соотечественников.