Отпуск на даче

— А ведь мы бы могли сразу догадаться, что наши рыбаки ловят рыбу и тут же её выпускают, — спохватилась я.

— Почему?

— Потому что у них нет ведёрок.

— Можно на месте достать пластиковый пакет и наполнить водой из речки, — возразила Аня.

— Можно, — решила я. — О пакете я не подумала.

Я отметила про себя, что моя подруга не заговаривает со мной о вчерашних открытиях, и сама не стала о них упоминать. Марина, тоже, наверное, не станет затрагивать эту тему, да так будет лучше.

Мы спустились вниз и посетили ванную, уже не испытывая особого страха. Кое-какое остаточное беспокойство и настороженность присутствовали, но прежнего ужаса не было. Понять не могу, почему в человеке страх надолго оставляет свой след. Ведь теперь я знала, что никаких тайн в этом доме нет, ничего мистического здесь не происходило, а всё равно с лёгкой, а скорее, подавленной тревогой посматривала на платок. И я убеждена, что Аня испытывала точно такие же чувства, иначе она не убралась бы из ванной так скоро.

— Глотнём кофе? — предложила Аня.

— Более того, — ответила я, — давай съедим по куску вчерашней запеканки. Мне она так понравилась, что я о ней буквально брежу.

Мы с аппетитом позавтракали и стали укладывать свёртки с едой в сумку. Свою пилотку Аня спрятала в карман, а ковбойскую шляпу в карман не засунешь, поэтому мне пришлось надеть её ещё в доме, тщательно осмотрев себя в маленькое карманное зеркальце. Запрещение Марины не открывать большие зеркала я соблюдала твёрдо. Наконец, мы вышли из дома. Мне было странно идти без собаки, но вчера Марина предложила и на этот раз не брать её с собой. Может, в ней разыгралась ревность, но для приличия она сказала, что нам будет без неё спокойнее.

— Где же чупакабра? — первым делом спросил Николай.

— Осталась дома со своей хозяйкой, — объяснила Аня.

— Значит, я зря подыскивал для неё верёвку, чтобы привязывать? — огорчился наш спутник.

— Чупочка была бы разочарована, — ответила я.

— Хорошая на вас шляпа, — сделал мне комплимент Николай и бросил изучающий взгляд на Аню. — Решили последовать здешней рыбацкой моде — иметь фирменную шляпу?

— Можно сказать и так, — согласилась я.

— В детстве и даже в юности я мечтал о такой, — признался он. — Но осуществить мою мечту в то время было невозможно.

Он, как обычно, принялся развлекать нас рассказами из своей и чужой жизни, и Аня весело смеялась, а мне стало грустно, потому что я видела, что наш отъезд нисколько его не огорчает. Ни тени печали не проскальзывало в его обращении с нами. Он был жизнерадостен и всем доволен. Впрочем, так, наверное, и должно быть. Он знаком с огромным числом людей, и мы бледными тенями прошли в этом списке. Каждому, или почти каждому человеку кажется, что он единственный и неповторимый, и никто не признается, что он ничего особенного из себя не представляет, что он не умнее, не остроумнее, не привлекательнее множества других. Не стоит и нам с Аней обольщаться. Вот Катя, ни с кем не знакомясь, ни с кем не общаясь, с первого же взгляда влюбила в себя двух столь несхожих людей. Наверное, всё происходит именно так, как предначертано судьбой каждому из нас: полагается человеку встретить свою любовь — он встречает, а не полагается — имей хоть тысячи знакомых, а всё равно не найдёшь свою половинку. Вон Николай до сих пор не женился, хотя, по словам «партнёра», имел много поклонниц. Что же делать, если не судьба?

— Что вы загрустили? — спросил меня Николай.

— Жалко расставаться с курортной жизнью, — ответила я.

— А мне больше всего жалко рыбалку, — вздохнула Аня. — Подумать только: сегодня я здесь в последний раз.

— Не зарекайтесь, — ответил наш спутник, не то подбадривая её, не то напоминая, что всё в руках Божьих.

Когда мы подошли к реке, рыбаки были уже в полном составе и приветствовали нас, высунувшись из-за кустов. На головах у них красовались любимые шляпы. Аня с самым равнодушным видом вытащила из кармана пилотку и надела на голову.

— Ну и Петровна! Ну и Николавна! — восхищённо проговорил Петрович. — И тут сумели попасть в самую точку!

Мы расселись по своим местам, причём мне наладил удочку Николай, а Ане — Петрович.

— Будете вытаскивать добычу — обязательно позовите меня, — наказал повар, принимая привычный для рыбалки ворчливый тон.

Николай тихо засмеялся.

— А если вы поймаете нечто грандиозное — зовите меня, — предложил он мне.

Я приготовилась в долгому скучанию над неподвижными поплавками. Чем я могла развлечь себя в таких условиях? Только собственными мыслями. И конечно, мысли мои потекли по проложенному руслу. Да, не судьба мне встретить свою любовь. Если бы я была менее разборчива и не ждала глубокого чувства, то я много раз могла бы выйти замуж. Но не хотелось мне связывать свою жизнь с человеком случайным, не очень подходящим моему вкусу, а искатели моей руки не желали ждать пару лет, пока я определюсь со своими чувствами. А может, дело здесь не в моей разборчивости, а в кое-чём другом, высшем? Может, тот, кто предназначался мне судьбой, попросту не мог появиться на этом свете, потому что человек, от кого он должен был произойти, погиб во время войны? Ведь невозможно представить, сколько миллионов погибло на той войне. Вдруг предполагаемые дедушки или бабушки наших с Аней избранников тоже попали в это число, не оставив на земле своего продолжения?

И тут у меня в голове стал вырисовываться сюжет для рассказа, очень необычного рассказа. Я так увлеклась его разработкой, что совершенно забыла, где нахожусь, что делаю, и время летело для меня незаметно. Оно даже не летело, а просто перестало для меня существовать, поэтому, когда Николай, стоя надо мной, принялся меня усиленно звать, я словно вернулась из другого мира.

— Что такое? — спросила я.

— Лучше скажите, что с вами? — встревожено допытывался он. — Я вас зову-зову, а вы словно спите с открытыми глазами. Прямо стояние Зои.

Я вспомнила фильм на эту тему. Из-за него-то я и узнала о давней истории про девушку, легкомысленно принявшуюся танцевать с иконой и застывшей, как каменная.

— Сколько дней продолжалось её стояние? — спросила я.

— Не помню точно. Кажется, сто двадцать дней или даже больше. Я пришёл сматывать вашу удочку и звать вас к будущему костру.

— Лучше сделай нам костёр, Ляксандрыч! — громко сказал, скорее прокричал Петрович. — Удочку я и сам способен смотать.

Николай чуть заметно мне подмигнул и ушёл, а я поняла, что именно сейчас Петрович мне скажет что-то особенное, совсем мне не нужное, но всё равно приятное.

— Не велик у вас улов, Николавна, — заметил рыбак, мягко намекнув, что я абсолютно ничего не поймала.

— А кто-нибудь что-нибудь выловил? — спросила я.

— Никто и ничего.

Он стал что-то поправлять на удочке или делать вид, что поправляет, чтобы со стороны не было подозрительно, что он здесь задержался.

— Мне нужно серьезно с вами поговорить, Николавна, — начал Петрович.

— Я вас слушаю, — ответила я, желая, чтобы этого разговора не было.

— Очень мне нравится ваша подруга, — неожиданно объявил он.

Я так растерялась, что молчала.

— Как бы мне её увидеть в Москве, — продолжал Петрович. — Если я попрошу у неё телефон или адрес, то я боюсь, что она мне сразу не даст, потому что не привыкла ко мне, да и встречаемся мы всего четвёртый раз. Вот я и хочу просить у вас о помощи. Дайте мне её телефон, чтобы я мог ей позвонить.

Я быстро освоилась с новыми обстоятельствами и получила возможность рассуждать здраво. Ничего плохого в том, что я дам телефон, не было, ведь, раз Николай направил его ко мне, то он знает его за порядочного человека, однако давать чужие телефоны без согласия их владельцев было не в моих правилах.

— Извините, Петрович, но я не имею права дать вам её телефон, — сказала я. — Вдруг это ей не понравится?

У повара лицо вытянулось, и весь вид стал понурым, почти страдальческим.

— Да я бы сам у неё попросил, но, боюсь, что сразу она мне откажет. Может потом, если она узнала бы меня поближе, она бы мне не отказала…

Мне было его искренне жаль.

— Мы сделаем лучше, — предложила я. — Звонок по телефону может её ошеломить, а потому не обрадовать, но случайная встреча на улице ни к чему её не обязывает, а потому может оказаться приятной.

— Где же я её случайно встречу? — спросил он, теребя край соломенной шляпы.

— Она выходит с работы приблизительно в шесть часов, плюс-минус полчаса, а работает она у метро…

Я сказала ему название станции метро, и он прямо-таки просиял.

— Николавна, я ваш должник до конца жизни, — сообщил он, и мне стало очень приятно.

— В первый раз вы можете её не встретить, потерять в толпе… — начала я.

— Об этом не беспокойтесь. Я человек настойчивый и, если решил её встретить, то буду неделями ходить возле метро, но всё равно добьюсь своего. Откажет она мне или нет — это уже потом, а сначала встречу её и приглашу на прогулку.

На том мы и прекратили нашу таинственную беседу. У меня осталось сложное чувство. Мне было радостно, что Аня ощутит себя интересной женщиной, за которой ухаживают, к этому примешивалась доля досады, что я не такая женщина, а всё покрывало чувство удовлетворения своей деятельностью свахи. Если вдуматься, то это не такое уж плохое занятие. Мне даже захотелось ещё кого-нибудь сосватать, только было или некого, или не за кого.

Я подошла к месту будущего костра. Хворост и сучья были уже принесены, и Николай укладывал их наилучшим образом. Рыбаки доставали свёртки и мешки с едой, Аня с интересом разворачивала наши приношения, а Петрович высокомерно на всех поглядывал, неторопливо расстёгивая увесистый рюкзак.

— Сейчас будет шашлычок, — сообщил Михалыч.

— Не суетись, — остановил его Петрович. — Сейчас вы отведаете такое, о чём будете помнить до конца жизни, и внуки ваших внуков станут передавать следующим поколениям о том, что довелось попробовать их предку.

— Петрович что-то приготовил, — догадался Николай. — Наверное, плов или…

— О, недостойный! — простонал повар. — Плов! Выше плова ты никогда не поднимешься, потому что воображения в тебе нет ни на грош. Ты бы ещё чизбургеры-фишбургеры и прочие шишбургеры вспомнил. А фаршированного грибами рябчика не хочешь?

— Так уж и рябчика, — усомнился Сергеич.

— Слышишь «рябчик» — понимай «курица», — сдался Петрович. — А про кундюмы когда-нибудь слышал?

— Это ещё что? — заинтересовался скромно и даже стеснённо державшийся Михаил.

— Что-то вроде пельменей с начинкой из грибов, гречневой каши, лука и всякой всячины. Сам Иван Грозный не брезговал. Мономах едал!

— И только-то? — поинтересовался Сергеич. — А я уж думал!

— А расстегайчиков не пробовал? — продолжал Петрович. — Вот то-то! А то плов! Я умею приготовить плов так, что вас от него будет не оторвать, но это всё не наше. Наша кухня сейчас в забвении, на слуху всё японские, да китайские, да итальянские, кавказские рестораны. А если открыть ресторан исконно русской кухни, да поваров взять умелых — отбою от посетителей не будет.