Отпуск на даче

Я только-только расслабилась, а потому была ошеломлена странным вопросом.

— Мы что-то теряем? — не поняла я.

— В том-то и дело, что ничего, — объяснила Аня.

Я не успела выяснить, что именно она имеет в виду, потому что появилась хозяйка.

— Ну и нагнала же я на них страху! — похвасталась она. — Прихожу, а они отдыхают себе, голубчики, словно уже всё закончили. Увидели меня — сразу вскочили и стали делать вид, что не прекращали работу. Теперь не скоро успокоятся, будут думать, что я вот так же тихо к ним опять поднимусь проверю, как они работают. А я не скоро туда пойду. Я тоже решила посидеть в шезлонге как белая женщина.

И она осуществила свою затею.

— Марина, ты очень хорошо выглядишь, — сообщила Аня.

— Спасибо, — растерянно проговорила та, не понимая, чем вызван этот комплимент.

— И ты с самого начала показалась нам очень красивой, красивее, чем была в школе.

Мы с Мариной с одинаковым удивлением и интересом ждали, что она скажет ещё. Я чувствовала, что Марина не обеспокоена, а именно удивлена.

— Только ты так изменилась, что никто из нас тебя не узнал, — продолжала Аня. — Ты словно стала совсем другим человеком. В лице ни одной прежней чёрточки. Что с тобой случилось?

Настроение у Марины резко изменилось. Ей явно стал очень неприятен этот разговор.

— Ничего не случилось, — как можно спокойнее ответила она. — Слежу за собой, делаю маски, натираюсь кремами, посещаю фитнес-клуб… иногда. По-моему, я не очень изменилась… То есть, изменилась, конечно, но я-то перемен не чувствую, потому что всё это происходит постепенно… Это вы меня давно не видели… Ох, боюсь, что рабочие опять устроили себе перерыв! Пойду, шугану их.

Она поспешила нас оставить.

— Я не поняла, почему она вдруг так переполошилась, — сказала Аня. — Разве я сказала что-то особенное?

Я тоже не могла догадаться, что же так подействовало на Марину.

— А может, это всё-таки не Марина? — недоумевающе спросила Аня.

Мне хотелось верить, что это она сама, а не подмена, но я ничего не смогла ответить, потому что поведение нашей школьной подруги было загадочным.

Глава 47
Последняя глава

— Как противно сознавать, что делаешь что-то в последний раз, — сказала я, когда мы с Аней шли на условленную встречу.

— Зловеще звучит, — заметила она.

Аня даже за роскошным поминальным столом не могла отделаться от мысли о странной реакции Марины на замечание о том, что она очень изменилась. Это было видно по её полуотрешённому виду. Марина была искренне тронута нашей, главным образом, Катиной заботой о том, чтобы отметить знаменательную дату, хотя сама она, конечно, не стала бы устраивать поминки, и причина этого была нам известна. Очень кстати вышло, что наш «шкелет» был в неведении относительно страшных событий, произошедших в этом доме, поэтому застолье получилось уместным и пристойным.

— Сегодня была последняя рыбалка, а сейчас мы в последний раз идём на пляж, — говорила я.

— И в последний раз встречаемся с Николаем, — уточнила Аня. — И с Петровичем.

«А вот с ним тебе ещё предстоит встретиться в Москве», — подумала я, воображая, как поражена будет Аня, когда увидит рыбака-повара.

— Добрый день, дамы, — приветствовал нас Николай.

— Здравствуйте ещё раз… — произнёс Петрович.

Может, он и хотел намекнуть на то, что мы немного опоздали, потому что весь его вид говорил за то, что у него что-то осталось недосказанным, но он оборвал себя почти на полуслове, решив, очевидно, что не стоит напоследок ворчать.

Аню потянуло к сценическому искусству, потому что она вдруг приняла томный вид и на все обращения к ней Петровича еле цедила слова. Её обожатель смотрел на неё со всё возрастающим восхищением. Николай поглядывал на них, на меня и порой еле сдерживал смех.

Мы очень хорошо посидели на пляже, причём развлекал всех главным образом Николай, лишь иногда давая Ане возможность «блеснуть», но сейчас же вновь завладевая всеобщим вниманием, едва она принималась фальшивить до нелепости. Мне это понравилось, так как показывало, что он не любит, когда люди выглядят смешными.

Потом мы прошлись по местным дорогам… в последний раз. Я была бы очарована прогулкой, если бы не Аня со своим вопросом о перемене внешности Марины и не странная и даже болезненная реакция нашей школьной подруги, или, точнее, предполагаемой школьной подруги. Мрачное мнение Ани, что это кто-то другой, хоть и обсуждалось нами уже давно и не раз, отвергалось, а потом вновь принималось к рассмотрению, казалось мне натянутым, однако крепко угнездилось в сознании. Если бы не эти терзания, я бы наслаждалась каждой минутой, каждой секундой чудесного дня. Видно, такой уж у меня несчастный характер, что я не могу хоть на время выбросить из головы засевшие туда беспокойные мысли.

— Жаль уезжать? — растолковал моё настроение Николай.

— Конечно, жаль, — согласилась я. — Хорошо было.

Мне не хотелось, чтобы он понял, как мучительна для меня мысль, что мы с ним расстаёмся после почти месячного знакомства, а он даже из вежливости не сказал, что сожалеет об этом.

— Мы здесь жили лучше, чем в санатории, — пояснила я. — Там надо строго придерживаться распорядка дня, а здесь мы были предоставлены самим себе и сами распоряжались своим временем.

— Вам можно продлить удовольствие, — утешил он меня. — До сентября вы всё ещё предоставлены самим себе.

Я не стала ему говорить, что оставшееся до школы время я намереваюсь посвятить своей писательской деятельности. Как минимум, пять часов в день я буду сочинять, иначе я не сумею закончить ни один из начатых романов.

Когда мы дошли до нашей улицы и пришло время прощаться, Петрович бросил на меня заговорщический взгляд. Я еле заметно кивнула.

— До свидания, Петрович, — сказала я. — Мы знаем вас только по отчеству. А какое у вас имя?

— Владимир, — ответил он. — Владимир Петрович, но вы зовите меня или по отчеству, или просто по имени.

— До свидания, Владимир, — проговорила я. — До свидания, Петрович.

Это прозвучало так забавно, что все засмеялись.

— До свидания, — прошелестела Аня с изнемогающим видом. — Мне будет недоставать наших встреч.

Повар приободрился.

— Может, ещё увидимся, — намекнул он, но его поняли только мы с Николаем.

— До свидания, Николай, — попрощалась я с нашим постоянным спутником. — Я так привыкла, что по утрам вы нас с Аней куда-нибудь возите или водите… Наверное, теперь придётся, как советуют врачи, совершать утренние прогулки. Спасибо вам за всё.

— Да, без вас наша жизнь была бы бедна впечатлениями, — согласилась Аня, на минуту отбросив томность, но сейчас же вновь углубившись в непонятный образ.

Николай улыбнулся. Зная только о части произошедших событий, он и то не сумел бы сказать, что наша жизнь могла быть бедна впечатлениями.

— Спасибо на добром слове, — ответил он. — Только очень уж печально вы это говорите. Разве в Москве мало парков или музеев, куда можно сходить?

Хорошо было ему это говорить, а побыл бы он на моём месте почти римского патриция. Да я и в магазин себя вытаскиваю с превеликим трудом и то, если это остро необходимо. Моя мама иногда доходит до слёз, прежде чем убедит меня, что мне нужна новая обувь или другое пальто. Когда я была совсем молоденькой девушкой, она даже пускалась на разные уловки, чтобы вытащить меня куда-нибудь. Помню, однажды она вернулась с работы и стала рассказывать, как зашла в универмаг посмотреть мне что-нибудь из одежды, а там в отделе игрушек продаются две хорошенькие обезьянки. И она так красочно описала этих очаровательных созданий, что я сейчас же загорелась желанием туда бежать. Мы купили для меня очень хорошее и дорогое по тем временам зимнее пальто с огромным песцовым воротником, ещё какие-то вещи, и лишь после этого мама созналась, что применила военную хитрость и обезьянки существуют лишь в нашем воображении. Однако не рассказывать же энергичному Николаю о собственных недостатках.

— Конечно. Аня, а что если нам походить по музеям?

Петрович свирепо на меня посмотрел.

— Увидим, — дипломатично откликнулась моя подруга, тоже предпочитающая вести малоподвижный образ жизни.

На этом мы с нашими спутниками расстались.

— Как же тяжело прощаться! — воскликнула Аня, когда мы отошли от конца улицы. — Как было хорошо!

Я решила не растравлять свою душевную рану и поспешила перевести разговор на другую тему.

— Аня, я не поняла, какую роль ты играла? — призналась я.

— Как это, какую?! — возмутилась она. — Кручинину. Ты же сама советовала мне сыграть именно её. Я о ней вовремя вспомнила и… изобразила. Я окончательно поняла этот образ.

— Да, очень похоже, — согласилась я. — Теперь и я вижу, что с нами была не ты, а именно Кручинина.

Аня самодовольно улыбнулась, а я подвела итог её гордости словами поговорки, одновременно употребив название одной из пьес островского: «На всякого мудреца довольно простоты». Я вновь удивилась, что эта умная, во многих отношениях благоразумная женщина имела наивную слабость: уверенность в своём сценическом таланте.

Однако долго размышлять о причудах моей подруги я не стала — мысли вновь перенеслись на изменившуюся внешность Марины и её нежелание обсуждать этот вопрос. Как всегда бывает, чем больше я об этом думала, тем подозрительнее казалось поведение хозяйки дома. Возможно, если бы та сцена повторилась, я бы удивилась, до чего разукрасила и изменила её моя фантазия и как всё скромно было на самом деле.

— Да, она стала совершенно другой, — выразила я вслух свои сомнения.

Аня встрепенулась.

— То есть, ты считаешь, что я её сыграла по-другому? Не так, как в первый раз? Конечно, так и должно быть, ведь у меня было время осознать этот образ, вжиться в него, пропустить через сердце.

Мне было жаль прерывать её восторги.

— Разумеется, — согласилась я.

Про себя я решила внимательно приглядеться к Марине. Возможно, я отыщу в её лице что-то от прежней девочки.

Катя уже вернулась с прогулки, как всегда весёлая и довольная. Вот кто этот месяц наслаждался жизнью, не тревожась подозрениями и не обременяя себя работой сыщика. Марина, очевидно, успела выслушать её восторженные рассказы, потому что лицо её хранило след благожелательного интереса.

— А как погуляли вы? — спросила она, решив, как видно, быть любезной до конца.

Пока Аня рассказывала, я поглядывала на хозяйку, припоминая фотографии, которые рассматривала перед отъездом из Москвы. Нос у неё стал совсем другим, овал лица, форма губ тоже изменились. Даже зубы стали неестественно ровными.

— Но на этом наше знакомство заканчивается, — подытожила Аня свой рассказ. — Ни Николай, ни, тем более, Петрович не предложили встретиться в Москве. Кстати, Петровича, оказывается, зовут Владимиром. А я так привыкла к «Петровичу», что мне дико слышать это имя.

Марина бросила на меня быстрый взгляд, и мне стало так неловко, что я попыталась поправить положение, как-нибудь объяснив свой интерес.