Отпуск на даче

— Смотрю я на тебя и думаю, — начала я и нарочно замолчала.

Марина с напряжённой улыбкой ждала продолжения. Ей было не по себе. Аня тоже была насторожена, подозревая, что именно я имею в виду, но не зная, в какой форме я это выскажу.

— О чём, интересно, ты можешь думать? — не выдержала Катя.

— Если учесть, что мозг у меня не меньше, чем положено, то я могу думать о многих вещах, — ответила я. — Утверждают, что человек задействует лишь десять процентов возможностей своего мозга. Я не воображаю о себе слишком много, но пять процентов, по-моему, у меня работают.

Я видела, что Марине нестерпимо слушать эту болтовню. После моего вступления она явно готовилась услышать от меня что-то неприятное.

— Так о чём же ты думаешь своими пятью процентами мозга, когда глядишь на Марину? — спросила Катя.

— О том, что неплохо было бы мне вновь начать рисовать. Это увлекательное занятие, хотя и утомительное. Помню, что я очень уставала, когда писала картины. Я бы с удовольствием нарисовала твой портрет, Марина, но не предлагаю этого сейчас, потому что после многолетнего перерыва у меня выйдет лишь карикатура.

— Не надо меня рисовать, — отказалась Марина. — Не хочу ни карикатуры, ни портрета.

— Почему ты не хочешь портрета? — спросила Аня. — Карикатуру я получить тоже не хочу, но от хорошего портрета не отказалась бы.

— А я отказалась бы от самого хорошего портрета, — ответила Марина. — Вот несколько лет назад — дело другое. А сейчас я уже не та.

Вот это было верно.

— Я уже не гожусь для портретов, — поспешила она объяснить. — Лицо не то, что в молодости. Приукрашенный портрет нет смысла заказывать, а реалистический… Мне иногда на себя не хочется глядеть даже в зеркало, не то что иметь всё время перед глазами своё изображение.

— Писателей, учёных и прочих деятелей рисуют не только в молодости, но и в старости, — возразила я и сейчас же поняла, что чуть не допустила бестактность. — А больше всего портретов с них пишут в зрелые годы. Мы скоро достигнем именно таких лет.

— К тому времени ты и приобретёшь навык в рисовании, — закончила Марина. — Тогда и предложи писать с меня портрет, если не передумаешь.

— Договорились, — согласилась я.

По моему мнению, я удачно вышла из неловкого положения, сведя свой интерес к лицу Марины желанием её нарисовать.

— Интересно, когда ты собираешься рисовать? — не поняла Аня. — После работы? Но ты ведь ещё пишешь книги.

— Поэтому я ничего и не успеваю, — ответила я. — Просто надо быть организованнее. Вот сейчас мы сидим и впустую болтаем. Самое любимое занятие русских. А немцы в это время вязали бы. И вечер прошёл бы приятно, и кофточка была бы готова.

— Невязучая я, — призналась Аня. — Никогда не умела вязать.

— А ты пробовала? — поинтересовалась Катя.

— Я и пробовать не хочу. Знаю, что это дело не меня. А ты умеешь вязать?

— Умею, — сказала Катя.

Я подумала, что наша Катя — идеальная хозяйка. Она умеет и любит делать все домашние дела.

— А шить умеешь? — спросила я.

— И шить умею.

— А я пробовала и то, и другое, — проговорила Марина. — Я и курсы какие-то посещала, но всё быстро забылось. Сейчас я бы не смогла даже набрать петли. А ты, Мила?

— На прошлой работе сотрудницы вдохновили меня на вязание. Притом женщина, которая показала, как это делается, правильно мне сказала, что не надо вязать всяческие образцы. Попробовать на одном образце лицевую и изнаночную вязки, а потом сразу перейти к какой-нибудь не особо важной вещи, иначе вязание быстро надоест. А так, видя результат работы, который можно надевать и носить, захочется продолжить. Я начала с носков, потом связала берет и шарф, несколько свитеров. Хорошо получилось.

— И сейчас вяжешь? — заинтересовалась Катя.

— Нет. После этого я долго не вязала, а потом опять вернулась к носкам, варежкам, перчаткам и беретам с шарфами, потому что надоело перекладывать клубки шерсти с места на место, а эти вещи всегда нужны. Связала их великую уйму, и на этом дело заглохло. Сейчас мы заговорили о вязании, и я подумала, что неплохо было бы вернуть себе прежние навыки.

— Тебе всё хочется, — отмахнулась Аня. — И рисовать ты хочешь, и вязать, и… ещё, наверное, что-то хочешь вспомнить.

— Хочу, — согласилась я. — Почему-то только с возрастом начинаешь жалеть об упущенных возможностях. В школе учиться не хотелось, уроки делала с большим неудовольствием, казалось, что мы изучаем ненужные для жизни предметы, а сейчас понимаешь, что надо было и на уроках слушать внимательно, и домашние задания выполнять со всем старанием, и сохранить в памяти всё, чему нас учили.

Марина кивнула, соглашаясь.

— Я тоже об этом часто думаю.

— А я ни о чём таком не думаю, — возразила Аня. — Отработаю день, прихожу домой, включаю телевизор и отдыхаю. И не надо мне никаких ваших наук или вязания.

— Нет, я люблю что-нибудь сделать по дому, — вмешалась Катя. — Шью и вяжу я не часто и лишь по необходимости, но делаю это с удовольствием. Правда, после работы я тоже предпочитаю смотреть телевизор.

За такими необременительными разговорами мы скоротали время до отхода ко сну.

— Завтра мы поедем где-нибудь часов в одиннадцать, — предупредила нас Марина. — Я надеюсь, что в это время пробок ещё не будет. Лучше было бы пораньше, но не хочется вставать ни свет ни заря. Как-то Чупочка перенесёт дорогу?

— Увидим, — ответила я. — Мне кажется, что она перенесёт всё, что угодно, лишь бы ты была рядом. Но на всякий случай не надо её кормить перед отъездом, а то её может растрясти.

— Да, мы очень привыкли друг к другу, — согласилась Марина. — А уж какую я для неё отделаю комнату… Восторг! Я даже подумываю о том, что можно переоборудовать весь «чуланчик», а то он какой-то безликий. Сделать что-нибудь особенное, чтобы каждая комната отличалась от других.

— Как во дворцах, — подсказала я. — Рыцарский зал, египетский зал…

— Не до такой степени, конечно, — засмеялась Марина, — но примерно то же, только в современном варианте. Одну комнату можно сделать с росписью под небо, с пейзажными обоями по стенам и… Нет, это ещё надо обдумать.

Мы разошлись по спальням.

— Последняя ночь в этом доме, — сказала я Ане.

— Надеюсь, что это будет спокойная ночь, — отозвалась она. — А всё-таки Марина что-то скрывает.

— Да, скрывает, — согласилась я.

— А может, это всё-таки не Марина?

— Она, конечно, совсем другая, чем была в школе… — размышляла я. — Только я понять не могу одного: зачем же тогда она приглашала меня здесь с ней пожить? Зачем я ей понадобилась? Разве только…

Я не успела обдумать появившуюся случайную мысль, но Аня меня торопила.

— Может, это не Марина, а её хорошая подруга, — проговорила я. — Сама Марина от греха подальше живёт сейчас где-то за границей, а вместо неё здесь… Нет, этого не может быть.

— Конечно. Зачем этой подруге нужна ты?

— Это-то просто. Потому что она боится оставаться в доме одна. Не может быть по другой причине: и соседи сразу бы заметили подмену, а особенно Михал Михалыч. Впрочем, мы с тобой уже много раз это обсуждали.

У Ани глаза загорелись.

— Значит, подмена была совершена до того, как купили эту дачу, — решила она.

— Всё равно непонятно, зачем ей именно я? Почему женщина, подменившая Марину, захотела, чтобы я провела с ней целый месяц? Она-то откуда может меня знать?

— Тайна, которую мы никогда не отгадаем, — сделала вывод Аня. — У нас ни времени на это нет, ни данных. Давай-ка лучше ляжем спать.

— Давай.

Но через самое короткое время она заговорила вновь:

— А может, тебе причитается какое-то наследство? Ты об этом не знаешь, а она знает и хочет получить его сама.

— Какое ещё наследство? — удивилась я.

— От неизвестного богатого родственника за границей, или от родственницы.

— Известный вид мошенничества, — сказала я. — Мне много раз на электронную почту приходили извещения, что кто-то мне оставил наследство. Я сейчас же удаляю такие письма. Спи и не предполагай того, чего не может быть. Я, вернее, мои родители, даже от близких родственников ухитрились не получить наследство. Оно отошло к дальней родне.

Наверное, впервые в жизни я умудрилась быть настолько мудрой, чтобы быстро отбросить все мысли о преображении Марины, возможной подмене и её причинах, а потому прекрасно выспалась и утром чувствовала себя бодрой и отдохнувшей. Правда, меня сейчас же охватило неприятное чувство. Во-первых, надо было собирать свои вещи, во-вторых, всплыли в памяти наши предположения о Марине, а в-третьих и самых главных, терзала мысль о том, что Николай ни слова не сказал о том, что мы можем встретиться и куда-нибудь сходить в Москве. Я себя уговаривала не тревожиться понапрасну, раз ничего нельзя было изменить. Что поделаешь? Мы познакомились с умным и интересным человеком, с ним было хорошо, а теперь пришло время с ним расстаться и забыть о нём. Мало ли со сколькими приятными людьми встречаешься и расстаёшься на протяжении жизни! Это раньше ухитрялись сохранять знакомства, а теперь их теряют быстро.

Мы собрались в столовой, и Катя в последний раз сварила кофе и подала его с остатками вчерашнего пиршества. Вкусно, но лично я не имею такой большой запас здравомыслия, чтобы перед самым отъездом наслаждаться завтраком. Я ела с аппетитом, но не могла освободиться от нервозности.

— Я так привыкла к твоей готовке, что не представляю, как буду жить в Москве, — пожаловалась Аня.

Я подумала, что Петрович смог бы заменить ей Катю, потому что ради неё он готов на любые подвиги, даже был бы согласен не отходить от плиты.

— А мне придётся срочно садиться на диету, — пожаловалась Марина. — Я так с вами избаловалась, что боюсь взвешиваться. Чувствую, что потолстела, а точный вес узнать не решаюсь.

— В этом смысле, то есть в смысле привычки к вкусной еде, у меня есть утешение, — гордо сказала я. — Моя мама прекрасно готовит, а отец в последнее время увлёкся разными редкими и сложными блюдами.

— В таком случае, советую тебе приобрести весы, — проговорила Марина с долей ехидства.

— Не поможет, — возразила я.

За столом можно было сидеть до бесконечности, но сегодня нам уезжать, поэтому пришлось позаботиться о своих вещах. Катя задержалась в кухне, чтобы привести её в полный порядок.

— Аня, ты у нас деловая, — обратилась к ней Марина. — Может, ты поможешь Кате? А я, девочки, если позволите, последний день побездельничаю. Теперь мне самой надо будет думать об обедах. Лично мне почти ничего не нужно, но для Чупочки я буду готовить густые супы с мясом, геркулесом и овощами.

— Хорошо, бездельничай, — согласилась Аня, удаляясь в кухню.

Я поднялась наверх со странным чувством. Впервые я не ощущала себя римским патрицием. Всё-таки собираться в дорогу из чужого дома, имея минимум вещей, несравнимо проще, чем из собственного. Вместо того, чтобы бродить из комнаты в комнату, раздумывая, что мне при каких-нибудь обстоятельствах могло бы понадобиться, и придумывая всякие нежизненные ситуации, я спокойно уложила в сумку одежду, бумаги и электронную книгу. Быстро и легко. В голове сейчас же завертелись идеи, как бы и впредь сделать мучительный переезд на дачу менее мучительным. Что если заранее приготовить список нужных предметов, чтобы достать его и лишь следовать его указаниям? С таким помощником собраться можно почти мгновенно. Может быть, герои фильмов и книг (они, конечно, списаны с живых людей, но лично я таких не встречала), готовые хоть среди ночи вскочить с постели и моментально собраться в поход, тоже пользуются подобными списками, только у них всё настолько отработано, что им не нужен бумажный лист, потому что список прочно отпечатался в их памяти? Да, обязательно составлю такой список, причём я знаю, какую вещь туда точно не включу: газовый баллончик. Представляю, как будет веселиться отец, когда узнает, с каким успехом я воспользовалась его подарком. Мама, конечно, сначала удивится, ведь о баллончике она не подозревает, но потом тоже будет смеяться. Безусловно, истинную причину смерти Сергея я никому не открою, но можно рассказать про страшную чупакабру, повсюду следующую за нами, и про бедного Михал Михалыча, спьяну решившего попугать хамоватого хозяина дома, а потом едва не сломавшего себе шею при попытке убрать свои хитрые приспособления. Садовнику это не принесёт вреда.